Это я так издалека подхожу к белорусскому «дьюти-фри», который, признаться, меня просто убил. У любого человека, не бывшего в Белоруссии, слово «дьюти-фри» вызывает в памяти обильные полки, ломящиеся от товаров, богатые витрины, яркие стеллажи… Однако забудьте об этом на белорусской границе – тамошний «дьюти-фри» больше всего напоминает магазины советского периода, с их пирамидами из маргарина, высящимися на пустых полках. Некий привет из прошлого, который пришелся абсолютно не в тему, потому что вместо него я мечтала приобрести пару бутылочек абсента. Фигушки: как я уже сказала, белорусский «дьюти-фри» встретил меня запустением. Роль маргарина тут играли берестяные изделия народного творчества и книги с ошеломляющими названиями типа «Жизнь человека» и тому подобное. В точности ни названия книг, ни их авторов я не запомнила, потому что слишком была шокирована предложенным ассортиментом.

Вообще, граница сама по себе является интересным пространственно-временным участком. Мало того, что на одном берегу реки время одно, а на другом – на час от него отличающееся. Но еще и погоды на них разные, судя по тому, что на нашей стороне реки группу провожали крепкие ребята в теплых ушанках и куртках, а на другой - встретили такие же ребята, но уже в свитерах и без шапок. А о том, что на границе разные деньги, и говорить не приходится. Всяких валют в этой поездке было столько, что разбираться в них мне помогал только четкий контроль. Я всегда предпочитаю носить деньги в джинсах, поскольку тешу себя надеждой, что в случае чего не упущу из внимания руку злоумышленника. Так вот, как сейчас помню, что карман на правом полупопии у меня был отдан Польше, в левом лежали чешские кроны, в передних соответственно расположились доллары и евро.

Длинный переезд через Польшу, и вот, наконец, мы в Чехии! Чехия прекрасна даже зимой. Я видела ее на фотографиях и поэтому с первого взгляда она показалась мне знакомой. Но картинки – это всегда только изображения. А запах чешского воздуха, прекрасные готические шпили, старинные мостовые, ухоженные домики – это не картинки, это ощущения, которые надо не только видеть, но и вбирать, впитывать в себя, чтобы потом никогда-никогда не забыть. В Чехии меня в первый раз в жизни посетила странная жадность: мне хотелось увезти с собой всю Прагу, и поэтому я не отнимала пальца от спусковой кнопки фотоаппарата, щелкая улицы, дома, соборы, собак, деревья и все остальное. Словом, я чувствовала себя одним из тех придурков из притчи, которые решили украсть Колизей, или сбрендившим японским туристом. Не скажу, что это приятное ощущение.

А собор святого Витта… Как хорошо, что там нельзя было снимать, и поэтому я сделала всего лишь пятьдесят фоток! Все остальное время я наслаждалась ощущением древности, которая глядит на тебя с каждого витража и каждого куска штукатурки. Там очень много того, на что действительно стоит посмотреть, но больше всего мне запомнилось ощущение величия времени, которое посетило меня в этих стенах. Как и каждый достаточно молодой человек, я не очень хорошо представляю себе, что такое век, а тем более – века… Но там я вдруг каким-то удивительным образом почувствовала все шестьсот лет, заключенные в этих стенах. То есть, не заключенные, конечно. Наоборот, эти века как будто поддерживают собор.

Однако хватит о возвышенном. В Чехии есть очень много мест, привлекательных для туристов – я имею в виду не только достопримечательности, но и выпирающие части достопримечательностей. Особенно тех, схватившись за которые, можно получить здоровье, счастье, сбычу мечт и т.д. Руки туристов настолько часто хватаются за эти обещания счастья, что частенько тянутся и к памятникам, для этого не приспособленным. Например, бюстик Гете в замке Локет так часто хватали за нос, что эта часть скульптуры почернела и облупилась. По-моему, Гете этому не слишком рад.

Вообще, замков и костелов в Чехии так много, что кажется, будто на каждого чеха, которых в Праге и не видать за спинами туристов, приходится по замку и костелу. Кстати, все эти костелы вызывали у меня восхищение только поначалу, однако уже на второй сотне надоели, особенно те, которые пытаются походить на собор святого Витта. К примеру, недалеко от Праги находится городок Кутна Гора, жители которого считают его вторым после Праги, - как, впрочем, считают жители всех чешских городков. И чтобы доказать, что это действительно так, кутногорцы построили свой Карлов мост (правда, не над рекой) и свой Собор Святого Витта (Собор Святой Барбары, пониже и попроще прототипа). По сравнению с Прагой, впечатление, конечно, слабоватое. Но что действительно меня потрясло в Кутной Горе – это «костница», часовня всех святых. Все там сделано из человеческих костей: алтари, люстры, церковные украшения. Не верьте обмороку одной тетеньки из нашей группы, - там совсем не страшно. Все кости отбелены в особом растворе до такой белизны, что напоминают пластик, хотя мысли о бренности бытия меня все-таки посетили. Правда, ненадолго, потому что при выходе из Костницы по моим ногам промчался отряд туристов из Китая, и святые мысли покинули меня, смущенные отнюдь не святыми словами, которыми я напутствовала этих узкоглазых парнокопытных.

Тем, кому все еще непонятно, почему я назвала заметку «Королевство кривых зеркал», я наконец проясню обстановку. Дело в том, что чешский язык обладает неповторимым колоритом, особенно для русского уха. Помните, как девочка Оля попала в королевство, где все слова и понятия произносятся наоборот? Так вот, я поняла, что Чехия – это то самое королевство. По крайней мере, по отношению к России. Сами посудите: хороший комплимент девушке – назвать ее красной жабой. Про духи, которые тут называются прелестным словом «вонявки», наверное, уже все в курсе. Огурцы тут называются «окурки» - уж не знаю, едят ли люди, понимающие русский язык, огурцы в Чехии. От записей «Pozor!» в первое время становилось не по себе, особенно от такого сочетания: «Позор, дети!» (не помню, как по-чешски пишется, уж простите).

Следом за Чехией снова наступила Польша. Польские отели после чешских были призваны, вероятнее всего, смягчить адаптацию к российским условиям. Однако соляные копи в Величке мне очень понравились. Пожалуй, они оставили самое сильное впечатление после собора святого Витта. Огромные шахты, полумрак, таинственная глубина, - кошмар для человека, страдающего клаустрофобией. А для всех остальных это настолько другой мир, словно мы пришли в гости к гномам или каким другим сказочным существам, которые проложили длинные ходы в соляных пластах, прорыли их вглубь на несколько сот метров, а потом еще и сделали из соли прекрасные статуи и целые часовни. Вниз мы шли по лестнице, достаточно удобной, но такой длинной, что у меня закружилась голова, а назад нас вез на самой тихой скорости интересный четырехэтажный лифт. Несмотря на то, что скорость была всего 4 м/с, та же самая тетенька снова решительно собралась в обморок, и я благоразумно промолчала, что хотела бы прокатиться, как настоящий шахтер, на 20-ти. Из Велички я привезла соляную лампу – говорят, очень полезна для здоровья, по крайней мере, пока не упадет на ногу.

Город Краков, который находится совсем рядом с Величкой, мне понравился. Он очень романтичен и очень молод – я имею в виду, молодость основной части его населения. На главной площади полно интересного народу, развлекающего туристов: и футболист, который несколько часов кряду отбивает мяч своей головой, и музыкант, играющий на водосточных трубах, и грязный персонаж с лампой – не то шахтер, не то Дракула. Отдельной достопримечательностью этой площади являются голуби. Таких жирных и наглых созданий я нигде не видела, хотя им, наверное, далеко до итальянских собратьев из Венеции. Когда я кормила их булкой, голуби садились мне на руки, заглядывали в пакет и требовали колбасы. Я думаю, они выбили бы из меня комплексный обед, если бы я вовремя не удрала с площади.

Дальше снова была Белоруссия, а потом родной Питер, который встретил нас гадостным снегом, словно в отместку за то, что Чехия провожала ярким мартовским солнцем и набухающими на деревьях почками. И теперь я вспоминаю Чехию, как прекрасный сон. Честное слово, если бы там было море и двадцать восемь градусов тепла, она была бы для меня настоящим раем.