На обороте свадебной фотографии моих дедушки и бабушки красивым старинным почерком с «завитушками» написано «Папе и маме на добрую память от любящих детей Нюры и Миши. 1908г», а на другом точно таком же снимке стоит выцветший фиолетовый оттиск штампа «Фото М.Н. Варов. с. Усолье».

Казалось бы, чего проще установить, кто и откуда родом? Нужно просто взять метрические книги всех усольских церквей за 1908 год и посмотреть записи о вступающих в брак.

В Усольском архиве заказываю метрическую книгу Спасо-Преображенского собора за 1908 год и ничего не нахожу. Слегка обескуражен, но не очень. В книге Никольской церкви их брак тоже не записан. Во Владимирской (Рубеженой) — тоже нет. Наверное, не внимательно посмотрел и пропустил, думаю я. Снова смотрю метрическую книгу Спасо-Преображенского собора за 1908 год, но ничего нового там так и не появилось! Да и откуда бы оно взялось?!

Смотрю все подряд за несколько лет — рождение, брак, смерть - и нахожу запись от 1 июня 1905 года, что «девица Анна Алексеевна Плясунова» была крестной матерью при регистрации ребенка. Все правильно, девица, значит, еще незамужнем. Запись от 28 октября 1908 года родилась дочь Александра (?!), т.е. мамина сестра и моя тетушка, о которой я даже никогда не слышал. Вероятно, умерла в детстве, думаю я. В те годы семьи были большие, но и дети умирали часто. Все это, конечно, интересно, но найти запись о браке не могу.

Отец Анны, мой прадед, Плясунов Алексей Егорович работал мастером на содовом заводе российско-бельгийского предприятия. И, вероятно, там, в городке при содовом заводе, жил. Но церкви при заводе, насколько мне известно, не было. К какому храму были приписаны живущие (по выражению поэта Бориса Пастернака) в «маленькой Бельгии»? Ответить на это мне не могут даже в Березниковском историко-краеведческом музее.

Может быть, к церкви горного города Дедюхин, который был рядом с заводом? Но в метрической книге Христо-Рождественского собора нужной мне записи нет. Еще ближе к содовому заводу был поселок Ленва. И в Свято-Троицкой церкви записи нет!

Вопрос, который казался вначале таким простым, вдруг поставил меня в тупик. Но время, отведенное на поиск, вышло. Наш отпуск закончился, и мы с семьей уезжаем обратно в Первоуральск. В течение года я изредка возвращался к этому вопросу, но так ничего нового не придумал и не выяснил.

Прошел год и вот я снова в Березниках. Встречаю своего старого приятеля, художника и коллекционера Юрия Баранова. Рассказываю ему о своих поисках и проблемах.

- А ты знаешь, - говорит он вдруг, - мой отец знал твоего деда.
- ?!! Что же ты молчал столько лет? – удивился я. – Поехали к нему, переговорим.
- Да он в больнице лежит, - без энтузиазма ответил он.
- Тем более надо навестить, - окончательно убедил его я.

Несмотря на возраст, Алексей Максимович рассуждал здраво. «Макарыча помню хорошо. Он чертежи выдавал. Я тогда совсем мальчишкой был». Но на тот вопрос, который меня интересовал больше всего, он ничего ответить не мог.

Вдруг он вспомнил о том, что второй этаж усольского дома, в котором он жил с родителями, сдавали начальнику местной милиции.
- У него была большая черная собака, сказал он. Помолчал немного и добавил - Он участвовал в расстреле царской семьи. Мы ему не верили, но сейчас об этом много пишут. Он там, оказывается, и прав да был.

Я сидел потрясенный: Николай II - один из его убийц - человек сидящий передо мной - я. Какая короткая цепочка... Причудливое течение мысли вывело его на фамилию Ламберт.

- Он был одним из руководителей завода, но жили они в селе Веретья, которое было недалеко от завода, продолжал вспоминать он. - Работники заводской администрации к ним приезжали играть карты. Может быть, твои родственники венчались в той церкви?
Я скептически поморщился: «Веретья... Это же ни о чем». Маленький запыленный поселок, через который мы не раз проезжали с родителями в детстве. И ни кто из них никогда ни о чем подобном мне не говорил. Сам я в первый год после окончания института работал на ударной комсомольской стройке химического комбината, как раз на руинах этого поселка. Почему-то вдруг отчетливо из памяти всплыл разоренный храм из красного кирпича.

- Ты не прав, храм был красив, и место было знатное, - задумчиво проговорил старик, вспоминая о чем-то своем.

Поскольку все другие возможные варианты у меня были исчерпаны, то в Березниковском архиве я взял метрическую книгу Свято-Троицкой церкви за тот же 1908 год и буквально сразу же нашел, что «14 января бракосочетались надсмотрщик нижнего оклада Усольского почтово-телеграфного отделения не имеющий чина Михаил Макаровъ Лужинский, право славный, первым браком, 28 лет, и города Перми мещанская девица Анна Алексеевна Плясунова, православная, 17 лет»

Из 1908 года вычел 17 лет и в метрической книге за 1890 год нашел запись о рождении моей бабушки. И снова очередной отпуск закончился. Уезжал с чувством легкого сожаления о том, что не взял с собой и поэтому не смог показать ветерану фотографию участников первого съезда общества друзей радио. Возможно, он кого-нибудь узнал бы. Но успокаивал себя тем, что вернусь на следующий год. Через полгода мне позвонила сестра и сказала, что Алексея Максимовича не стало. Оборвалась еще одна ниточка, связывавшая нас с прошлым.